Пароходо-корвет «Америка» и его командир А. А. Болтин - Владислав Михайлович Латышев

и границу проводит до устьев Тюмень-Ула, которая составляет границу Кореи с Китаем. Не хотелось бы захватывать лишнего, но оказывается необходимо: в бухте Посьета есть такая прекрасная гавань, что Англичане непременно бы её захватили при первом разрыве с Китаем. Я уверен, что убеждение это подействует и в Пекине»[109].

А в «Санкт-Петербургских ведомостях» появилась заметка: «…начальник нашей демаркационной комиссии подполковник Будогосский отправляется в Пекин для утверждения окончательной пограничной черты русских владений в Маньчжурии. По этой черте весь приморский берег Маньчжурии, прикасающийся к Японскому морю и, как по исследованиям оказалось, никому не принадлежащий, замежёван в черту русских владений. Южная часть этого берега близ Кореи, значит, в широте закавказских провинций, оказывается изрезанною таким количеством самых отличнейших бухт и гаваней, что едва ли можно найти другой берег в мире, где бы на таком малом пространстве прекраснейшие гавани следовали одна за другою в таком количестве, что трудно выбрать и определить, которая из них лучше. Знаменитая Севастопольская гавань и Золотой Рог в Босфоре должны уступить первенство здешним гаваням и бухтам. Вблизи этих гаваней местность покрыта девственными тропическими лесами, перевитыми лианами, в которых дубы достигают диаметра одной сажени. Образцы этой гигантской растительности изумительны и никогда нами не были ещё видимы; подобное что-нибудь можно встретить только в лесах Америки. Какая великая будущность таится в этих доисторических лесах в связи с великолепнейшими гаванями мира! Недаром этот лабиринт заливов носит название залива Петра Великого, недаром лучший из портов назван Владивостоком, потому что здесь колыбель нашего флота на Тихом океане, русского значения на его широком лоне, не запертом пушками Зунда, Гибралтара и Дарданелл, и нашего владения Востоком. Здесь все дары природы сосредоточены в одну группу и способны развить сильную колонизацию и сильное торговое движение»[110]. Заметка была без подписи, но по весьма доказательному мнению известного дальневосточного историка А.А. Хисамутдинова, эти яркие, романтические строки принадлежали Д.И. Романову.

После доработок карт по размежеванию пароходо-корвет взял курс на Китай. 1 июля «Америка» пришла в бухту Вей-хай-вей, а 2 июля перешли Печелийский залив. Почти две недели ушло здесь у Н.Н. Муравьёва-Амурского на улаживание дел. Отправив К.Ф. Будогосского в Пекин к российскому уполномоченному Н.П. Игнатьеву, российская эскадра направилась в Японию.

Переговоры начались 12 августа в Эдо в храме Тэнтокуд. Муравьёв-Амурский выступил с обширным программным заявлением, суть которого сводилась к тому, что весь Сахалин должен находиться под защитой России. Далее Муравьёв внёс на рассмотрение проект соглашения, состоявший из четырёх пунктов: пролив между Сахалином и Эдзо признать за границу между Россией и Японией; японские рыболовы могут по-прежнему заниматься промыслом в заливе Анива; японцы могут поселяться в Приамурье; всем японцам, проживающим как на острове Сахалине, так и в других местах Российской империи, предоставляется полная свобода богослужений и постройка храмов по их вероисповеданию, и во всех случаях они подчиняются действию русских законов. Таким образом, впервые японцам официально было высказано видение решения сахалинского вопроса: принадлежность всего Сахалина России и проведение границы между двумя государствами по проливу Лаперуза.

Илл. 31. Пароходо-корвет «Америка» в Китайском море. Рисунок А.А. Болтина. (ЦМ ВМФ. КП № 24433. Инв. № 02 Р-1858).

Японцы сделали перерыв в переговорах для обсуждения предложений Н.Н. Муравьёва. Он был омрачён трагическим происшествием, убийством двух российских граждан. Вечером 13 августа на троих русских моряков, когда они, произведя закупки, возвращались в порт, было совершено неожиданное нападение. Был зарублен насмерть матрос Иван Соколов, смертельно ранен мичман Роман Мофет, а мещанин Александр Корольков, раненный в руку, успел укрыться в ближайшей торговой лавке. Преступники скрылись, захватив с собой ящик с серебром, принадлежавший русским.

Нужно отдать должное Н.Н. Муравьёву, который не счёл нужным употребить военную силу эскадры. Было принято во внимание участие японских властей в следствии и публичное соучастие в торжественной похоронной процессии убитых моряков, компенсация материальных затрат.

Переговоры были продолжены 18 августа 1859 г. Японские уполномоченные заявили, что они не могут пойти на уступку всего Сахалина, так как это противоречит второй статье Симодского трактата. На это Муравьёв заявил, что у Путятина в Симоде были полномочия устанавливать границу только на Курильских островах, но не на Сахалине, поэтому он ещё раз вынужден повторить своё предложение об уступке всего острова России. Переговоры зашли в тупик. Муравьёв заявил, что никаких изменений в своих предложениях сделать не может и считает переговоры оконченными.

Таким образом, Н.Н. Муравьёву не удалось повторить успех в Айгуни, продвижение в решении сахалинского вопроса не состоялось, но важно было уже то, что впервые Россия на дипломатическом уровне заявила, что её не будет устраивать никакой вариант, кроме уступки всего Сахалина.

В отчёте о переговорах в Японии министру иностранных дел А.М. Горчакову Н.Н. Муравьёв-Амурский писал: «…поставляю себе долгом довести до сведения вашего для доклада Государю Императору, что Японское правительство, основываясь на 2-й статье трактата, заключённого графом Путятиным в 1855 году, не признаёт возможным провести границу между нами южнее острова Сахалина, который считает, согласно с буквою вышесказанной статьи, неразделённым между Россиею и Япониею, но уполномоченные предлагали мне провести границу на Сахалине по 50˚ сев. широты.

Принимая в соображение, что права Японцев на Сахалин столь же неопределённы, как и наши, что остров этот, по обоим названиям своим – Сахалин и Карафто – ничего Японского в себе не заключает, я не могу согласиться ни на какое разделение его между Япониею и нами, и особенно в тех видах, что, по слабости Японии, всякое иностранное государство легко может овладеть тою частию, которая признана будет Японскою, утвердиться в ней и нанести нам тем существенный вред на все будущие времена, особенно в отношении Лаперузова пролива, который составляет ближайший и единственный выход для наших судов из Татарского пролива в Восточный океан.

… В заключении необходимым считаю просить ваше сиятельство испросить Высочайшее повеление о занятии, с открытием навигации будущего 1860 года, нашими войсками южной оконечности Сахалина и устройство там укрепления для пристанища судам нашим, которые будут проходить Лаперузовым проливом, и по буквальному смыслу трактата 1855 года, по которому остров Сахалин остаётся между Россиею и Япониею неразделённым»[111]. (Пометка Александра II «Согласен»)

В донесении Александру II Н.Н. Муравьёв-Амурский был более краток, ссылаясь на отчёт А.М. Горчакову, который тот должен был представить императору: «…о переговорах моих в Японии, которые в отношении Сахалина не имели желанного успеха (Здесь пометка императора «Весьма жаль»); но настоящее посещение моё столицы Японии с приличною эскадрою будет, конечно, иметь полезное для нас влияние на